Загадочный черкес из Парижа. Часть вторая
Будучи успешным бизнесменом, путешествуя много по арабскому миру, Хаджетлаше имел связи с правящими семьями регионов тогдашней Османской империи от Стамбула до Каира, от берегов Ганга до Рабата (Марокко). Эти поездки и сравнения с тем, что происходило в Европе, наталкивают его на мысль, что ислам в руках невежественных правителей и мулл не имеет перспектив как религия.
Мухамед Хаджетлаше. 1910- е гг. Копия из архива М. Вачагаева.
Он считает, что ислам по своей силе намного активнее и прогрессивнее, чем другие религии мира. Его мысли были очень смелыми для своей эпохи (быть может, под влиянием татарского просветителя и философа И. Гаспринского). Вскоре он учредил журнал «Мусульманин». Издавать он решил его в Париже, при этом в основном его читали российские мусульмане. Но не только. В редакцию журнала приходили письма из Каира, Тегерана, Стамбула, читатели или критиковали, или восхищались его видением ислама.
Хаджетлаше в своих статьях призывает мусульман становиться образованными, а для этого необходимо поднять уровень образования всех мусульман. Он был против образования только для мусульманской элиты, он считал, что ислам должен поднять культурный уровень мусульман в Российской империи.
То есть в условиях, когда христианство являлось официальной религией Российской империи, Хаджетлаше пытается разрушить негативные стереотипы вокруг ислама, чтобы люди смогли увидеть в нем религию, способную стимулировать движение и развитие общества. Он пишет о необходимости открытой дискуссии по всем вопросам ислама, о том, как вновь поднять знамя ислама в России через призму достижений мусульман, через понимание того, что несет ислам миру.
В этом заключалась его просветительская работа. У него остались два десятка неопубликованных статей, которые поражают своей новизной. Его журнал «Мусульманин» был первым и самым сильным журналом об исламе, когда-либо издававшимся за пределами Российской империи.
В журнале печатались те, кто впоследствии возглавит национальное самоопределение на Северном Кавказе после развала Российской империи - Пшемахо Коцев, Гайдар Баммат, Алихан Кантамиров и другие, прошедшие его школу понимания ислама.
Живя во Франции, он пытался выйти из российского подданства, которое он принял в молодости с одной лишь целью возвращения на свою родину в Черкесию. Но это мешало его передвижению и получению гражданства Франции. И, он будучи сыном мухаджира, до мозга костей мусульманином, добровольно идет в Российскую армию, когда начинается Первая мировая война. Здесь он собрал под своим началом несколько сот черкесов и сражался на турецкой части фронта в районе озера Ван, где и был дважды ранен. На отдых после ранения он приезжает к своей семье под Париж, где проводит с ними всего три месяца и вновь направляется на фронт. На этот раз он попал на австрийский фронт, а затем вернулся в Петербург.
В Санкт-Петербурге разъяренные большевики убивают всех его родственников: двоюродных братьев, дядю и племянников. Его самого арестовывают. Но его спасает репутация издателя мусульманского журнала. За него вступился Мусульманский комитет Санкт-Петербурга, за него ходатайствовали кавказцы и его освобождают, но при этом воруют более 300 000 рублей, которые он пытался вывезти за границу для своей семьи. Это были деньги, вырученные от продажи имения и лесов, которыми он владел на Кавказе.
Ранение и долгое лечение выбили его из колеи, и он втянулся в политическую жизнь российских монархистов, считая, что задачи и цели революционеров могут нанести вред мусульманам России. Революцию 1917 года он встречает уже в рядах монархистов.
В Крыму у него было большое имение 2800 десятин, которое разорили большевики после ухода Белой армии, а смотрителя за имением и его семью с братом зверски убили. Хаджетлаше принимает решение покинуть Россию раз и навсегда и воссоединиться со своей семьей в Париже.
Уезжая из Петербурга через Стокгольм, он не мог предположить, что шведская столица станет его последним пристанищем. Ничего удивительного в том, что, будучи в Стокгольме, ожидая разрешения на переезд во Францию, он стал основателем политической организации «Русская Лига», созданной белым офицерством для защиты своих интересов и противодействия большевикам. От имени «Русской Лиги» Хаджетлаше и его соратники выносили смертные приговоры руководителям советских постпредств и их агентам. Вскоре в пригороде норвежской столицы Осло были убиты члены «Русской Лиги», работавшие на большевиков - советский агент Глеб Варфоломеев, скрывавшийся как торговец Кальве, журналист и тайный курьер ГПУ Юрий Леви-Левицкий, петроградский коммерсант Николай Ардашев.
Хаджетлаше был обвинен шведскими властями в организации убийства агентов, внедрившихся в организацию и работавших на большевиков.
Хотя убийства этих людей не были делом его рук, но он взял на себя и это. Его вина была лишь в том, что он, будучи членом суда чести (11 высокопоставленных офицеров и двое штатских), проголосовал за смерть агентам большевиков в рядах организации «Русская Лига».
Долгих десять лет он провел в одиночной камере. Смертный приговор был отсрочен. В тюрьме Хаджетлаше узнает тайну, которую скрывала от него жена - его старший сын Исмаил-бек умер, так как давно был душевно больным. Как стало известно, молодой человек прочел в газетах об аресте своего отца в Петербурге и еще в 1918 году потерял рассудок.
Хаджетлаше решил, что его арест стал причиной трагедии его семьи, а, значит, это он обрек на смерть своего ребенка, а значит, удар был нанесен и по человеку, которого он любил больше жизни, по жене Айше-ханум.
Настолько члены семьи были привязаны друг другу, что любая боль сказывалась на всех. Жена долго пыталась скрыть болезнь сына от мужа. А ничего не подозревающий Мухамед-Бек в своих письмах просил старшего сына написать ему письмо, призывал его помнить, что он глава семьи, что он черкес, что он должен быть опорой для своих младших сестер и брата. Он ждал от него письма почти два года, упрекая его и сердясь на себя, что воспитал сына не как черкеса….Ему было непонятно молчание сына, пока не узнал о его смерти!
Узнав о смерти своего сына, Хаджетлаше не смог себе простить, что он стал виной этому. В одном из писем он пишет, что только сейчас осознал, что, занимаясь своими делами, давая семье возможность жить в одном из лучших городов мира, он не дал им главного – понимания пути к Всевышнему!
Кроме его адвоката, мало кто знал, что он каждую неделю писал по два письма своей жене, где пытался ее поддержать, чтобы она не сломалась. В этих письмах он также обращался к каждому своему ребенку поименно и просил у них понимания, просил быть помощниками для своей матери. И его жена была достойна его самого, она была гранитом, но гранитом черкесским, которым гордилась сама.
Айша–ханум поехала в день суда к переговорному пункту, чтобы узнать сразу вердикт суда. Услышав о вынесении смертного приговора, боясь, что кто-то раньше нее сможет сказать это детям, она по телефону сообщила детям о вердикте суда, и, как она писала, впервые крикнула на них: «Только не смейте плакать! Я запрещаю вам плакать». Ошарашенные дети дождались мать и без слов просидели до глубокой ночи.
Его письма жене и детям - это крик души человека, которому срезали крылья во время полета. Узнав о смерти своего старшего сына, он сходит с ума. Он уже не мог говорить перед смертью и, за неимением мусульманского муллы, к нему привели протестантского священника, который ухаживал за ним до последнего вздоха. Незадолго до смерти он приходит в себя и, будучи в ясном сознании, умирает в шведской тюрьме в 1929 году. Он ушел из жизни обреченный, не видя света в конце туннеля. Сломила его не тюрьма, как это могло бы показаться, а горе, постигшее его семью. Впоследствии Айша –ханум развеяла его прах над могилой их старшего сына.
Мусульманин, пытавшийся разжечь огонь ислама в каждом сердце российского мусульманина, ушел в небытие, оставив много легенд о своей жизни.
Таким образом, первый горец, с которого начинается горская эмиграция во Франции, был черкесом, это Мухамед-бек Хаджетлаше-Схагуаше. Сегодня во Франции живут два десятка его потомков, которые бережно чтут историю Мухамед-бека, они носят его фамилию и гордятся тем, что они потомки черкеса, завещавшего им помнить о своих корнях".
Я сохранила стилистику автора.
