Правозащитники связали рост числа политзэков с протестной активностью на Северном Кавказе

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

За последние годы в регионах Северного Кавказа зафиксирована большая политическая и гражданская активность, однако в России за этим следуют уголовные преследования, считают правозащитники Валерий Борщев и Наталья Прилуцкая. Крупные протесты по региональным политическим вопросам, кроме Москвы, наблюдались только на Северном Кавказе, отметила глава Amnesty International а России Наталья Звягина.

Как писал "Кавказский узел", В России растет число политзаключенных, в том числе и в регионах Северного Кавказа, говорилось в докладе Правозащитного центра "Мемориал" "Политические репрессии и политзаключенные в России в 2018‑2019 годах". Среди тех, кто был признан политзаключенным, авторы доклада назвали чеченского правозащитника Оюба Титиева, журналиста "Кавказского  узла" Жалауди Гериева и обозревателя "дагестанского издания "Черновик" Абдулмумина Гаджиева, ингушского активиста Ахмеда Барахоева, имамов Магомеднаби Магомедова и Махмуда Велитова.

Доступ к материалам дел на Северном Кавказе ограничен

Рост числа политзаключенных в регионах Северного Кавказа в значительной степени продиктован теми же тенденциями, что и в остальной России – ухудшением отношения общества к власти, социальной напряженностью, трудной экономической и финансовой ситуацией, считает руководитель программ поддержки политзаключенных Правозащитного центра "Мемориал" Сергей Давидис.

По его словам, по этому вопросу Северный Кавказ стоит особняком, так как правозащитникам трудно проводить анализ в этих регионах из-за сложностей с доступом к материалам дел, что "делает определение степени фальсификации дела крайне трудоемким".

"К примеру, человека обвиняют в том, что он состоял в (организации боевиков). Но кто даст уверенность, что это не провокация и фабрикация? Стоит отметить, что наши списки политзаключенных неполны, и особенно по Северному Кавказу, именно в силу того, что закрыт доступ к делам. При этом мы уверены, что на Северном Кавказе права человека соблюдаются в значительно меньшей степени, чем в среднем по России", – заявил корреспонденту "Кавказского узла" Давидис.

Преследование религиозных деятелей – не отличительная черта Северного Кавказа, ситуация не уникальна, указал правозащитник. "Если говорить о священнослужителях, то это не массовое явление, а конкретные случаи, специфические ситуации", – считает правозащитник.

Кавказцы политически активны, и в этом смысле, по мнению эксперта, любопытно "ингушское дело", в котором в отличие от очевидно сфальсифицированных дел – подбросов наркотиков и оружия –  "все события на виду".

"Мы признали политзэками далеко не всех – только организаторов. В деле законным действиям придается криминальный характер. Организаторы призывали участников митинга быть спокойнее, не провоцировать силовиков и не поддаваться на провокации самим – это видно из характеристик, на которые ссылается обвинение. Для (стороны обвинения) основанием для возбуждения дела является сам факт присутствия человека на митинге, якобы его влияние на ситуацию. При этом данных о том, что организаторы призывали молодежь бить полицейских, нет", – сказал Давидис.

Выделять типичные особенности политических преследований в каждом из регионов было бы неверным, считает Давидис. Эксперт привел в пример дело жителя Пятигорска по статье о вербовке в ряды экстремистской организации, которое, по словам правозащитника, может быть сфабриковано, а такие статьи "редки для Ставрополья".

Несмотря на то, что процесс роста числа политзаключенных глобальный и проходит по всей России, Северный Кавказ имеет свою специфику, уверен участник Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев.

"Если преследование Титиева (руководитель грозненского офиса "Мемориала" Оюб Титиев) кажется логичным, пусть и к сожалению, то преследование (журналиста) "Черновика" и "ингушское дело" – явления новые. В случае с Ингушетией мы наблюдаем формирование национального протестного движения, в котором участвуют не только правозащитники, но и далекие от политики люди. В этом смысле Ингушетия показала рост самосознания и главное – единства в процессе, чего не хватает другим регионам", – заявил корреспонденту "Кавказского узла" Борщев.

Правозащитник назвал уникальным уголовное преследование журналиста дагестанской газеты "Черновик" Абдулмумина Гаджиева. "Я не могу назвать "Черновик" либеральным демократическим изданием, однако уверен, что оно пишет правду, за что и поплатилось. Таким образом, можно смело делать вывод, что в Дагестане оказывается давление на тех, кто глаголет истину", – считает Борщев.

Правозащитник особо отметил гражданские акции в поддержку Гаджиева, назвав их "началом демократического процесса".

"Дагестан всегда отличался другими делами (криминального) характера. Так что Северный Кавказ переживает интересное время. И процесс необратим", – считает Борщев.

Правозащитники указали на рост протестной активности на Северном Кавказе

Ситуация на Северном Кавказе, связанная с политзаключенными, отражает тенденцию к ужесточению законодательства, характерную для всей России, считает исследователь Amnesty International по России Наталья Прилуцкая.

"После "московского болотного дела" появилось "ингушское". Идет подавление критиков, диссидентов. И под преследование попадает то население Кавказа, которое не придерживается установленных властями стандартов и канонов – Свидетели Иеговы*, приверженцы "Хизб ут-Тахрир"*, мусульмане-салафиты […] которых относят к террористам. Объектами преследований становятся и имамы, к примеру, Магомеднаби Магомедов и Махмуд Велитов. Их причисляют к тем, кто преступил черту, отошел от канонов, разрешенных в России. Преследуются и люди, кто выглядит "не так" – это женщины в хиджабах, отрастившие бороду мужчины или, наоборот, не отрастившие – с усами и без, в коротких штанах", – заявила корреспонденту "Кавказского узла" Прилуцкая.

В последние годы жители Северного Кавказа стали проявлять большую политическую и гражданскую активность, что неминуемо приводит к уголовному преследованию, продолжила Прилуцкая. По ее словам, далеко не вся гражданская активность имеет агрессивный характер – в подавляющем большинстве случаев авторы обращений лишь хотят донести о проблемах, указать на то, что властная инициатива идет против интересов части общества, критикуют ту или иную инициативу, однако "власть отвечает проклятиями, сажает в тюрьму и всячески притесняет".

"Властям регионов Северного Кавказа присуще нездоровое отношение к критике. Гражданская активность – хорошая черта. Если взять в качестве примера "ингушское дело", то мы видим, что все начиналось мирно. Но 27 марта к демонстрантам подошла Росгвардия, которая своим появлением спровоцировала пикетчиков на драку. И если посмотреть на пострадавших, на то, как им досталось, то возникает недоумение, почему в отношении активистов были возбуждены дела по экстремистской статье. В этом смысле кажутся непоследовательными действия ингушского руководства, которое, объявляя о пандемии коронавируса и требовании соблюдать дистанцию, не спешит менять аресты на более мягкие меры пресечения демонстрантам, среди которых есть пожилые люди", – считает Прилуцкая.

"Ярким и интересным" Прилуцкая назвала дело Абдулмумина Гаджиева. Amnesty International признала его узником совести – аналогичным по статусу "политзаключенному" "Мемориала". Прилуцкая особо отметила, что дело Гаджиева "полностью сфабриковано", на что указывают "показания участников процесса, данные под пытками", а также то, что журналисту "приписывают действия, которые он не совершал".

"Делом заинтересовалась не только дагестанская общественность, но и журналисты по всей России – к примеру, акции в поддержку Гаджиева прошли в Москве", – уточнила Прилуцкая.

Если отсматривать события на Северном Кавказе "поверхностно", то может показаться, по словам эксперта, что в каждом из регионов можно выделить типичные особенности политических преследований. "Так, в Чечне – это фабрикация дел по наркотическим статьям, в Дагестане чаще преследуют салафитов по террористическим статьям, в Ингушетии – политических активистов за экстремизм, однако это лишь первый взгляд. На Северном Кавказе есть три категории преступлений – экстремизм, терроризм и его оправдание и наркотики. К примеру, в Ингушетии (обвинили в хранении наркотиков в особо крупном размере) журналиста "Фортанги" […] В Чечне, несмотря на громкие дела Жалауди Гериева и Оюба Титиева, возбуждается масса дел по террористическим статьям. В Ингушетии помимо экстремизма приписывается и применение насилия в отношении представителя власти", – указала Прилуцкая.

Тенденции, отраженные в докладе Правозащитного центра "Мемориал", соответствуют действительности, считает директор российского представительства Amnesty International Наталья Звягина. По ее наблюдениям, крупных протестов по региональным политическим вопросам, кроме как в Москве, по всей стране нет нигде, кроме Северного Кавказа.

"Понятное дело, это не от хорошей жизни: заклинило какие-то механизмы, позволявшие договариваться и принимать решения, соответствующие интересам разных общественных групп. Не к кому обратиться, не на что надеяться. А федеральное лекало решения всех проблем – отключить звук неугодным, чтобы не портили общую благостную картинку своим нытьем. "Ингушское дело" – явный пример такой реакции. К сожалению, глобальные – речь, правда, не только о России – установки на борьбу с терроризмом и ростом радикальных настроений в регионе трансформируются в орудие против лидеров мнений, публичных персон и журналистов. К сожалению, в результате всех этих арестов картина благостнее не становится. Напротив, уже бросается в глаза, что в регионе явная проблема с гуманным подходом к подследственным и применением альтернативных аресту мер пресечения", – заявила корреспонденту "Кавказского узла" Звягина.

Обособлять Северный Кавказ по признаку роста числа политических репрессий было бы не совсем справедливым, считает правозащитница. "К сожалению, усиление давления на мыслящих отлично от генеральной линии (людей) – это (всероссийкий) тренд. И это серьезный вызов перед региональными властями на Северном Кавказе – отстаивать свою этническую и религиозную специфику без чрезмерной жестокости и расправы с оппозицией", – сказала Звягина.

Выделять типичные особенности политических преследований в каждом из регионов Северного Кавказа неверно, утверждает Звягина.

"Я бы не бралась за такого рода классификацию. Безусловно, есть определенная специфика дел и статей. Отчасти это результат конкретных событий. Сейчас силовые ведомства по всей стране ищут замену "удобным" экстремистским статьям", – сказала Звягина.

* "Хизб ут-Тахрир" – организация признана террористической и запрещена в России судом.

* 396 российских организаций Свидетелей Иеговы признаны экстремистскими, их деятельность в России запрещена по решению суда.