Михаил Савва прогнозирует, что краснодарские репрессии распространятся на всю страну

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Краснодарский профессор Михаил Савва рассказал в интервью "Кавказскому узлу" о причинах, побудивших его эмигрировать, и о ситуации, сложившейся в связи с преследованием НКО в Краснодарском крае. Он считает, что силовики будут продолжать преследование, а потому не намерен возвращаться в Россию даже в случае отмены приговора или амнистии. Кроме того, заявил Савва, некоммерческий сектор в России ожидает "декоративное будущее". 

20 февраля представитель пресс-службы ГУФСИН по Краснодарскому краю Татьяна Чурикова сообщила, что Михаил Савва, приговоренный к условному сроку по обвинению в мошенничестве, объявлен в федеральный розыск после своего отъезда за пределы России. Михаил Савва не сообщил, в какой стране он находится, ответив на вопросы "Кавказского узла" по электронной почте.

Дело центра "Левадос" и продолжение преследования

"Кавказский узел" (КУ): Только лишь опасение быть привлеченным к новому уголовному преследованию стало причиной Вашего отъезда или были и другие причины? 

Михаил Савва (МС): Других причин не было. Я знал, что следующий шаг следователя – предъявление мне обвинения по уголовному делу в отношении директора информационного центра "Левадос". А значит, с учетом моего условного срока – сразу, еще до суда – за решетку. 

КУ: Почему Вы считаете, что развитие дела краснодарского центра "Левадос" грозило вам заключением под стражу? 

МС: Собственно, данное дело именно для того и начали, чтобы я там оказался. Но это было не опасение. Мне само слово не нравится, слабое оно какое-то… Это было четкое видение ситуации. Я бы не уехал ради карьеры или заработка. В России я состоялся, там – дорогие мне люди. Там родина. Но я не мог позволить себе стать жертвой. Власть ведет войну с думающей частью народа. При помощи фальсификации уголовных дел захватывает военнопленных. Если ты попал в плен, действуй по алгоритму: "Выжить – получить свободу – продолжить борьбу". Я так и поступил.

Еще в апреле 2013 года, за четыре дня до моего ареста, директора "Левадоса" Елену Шабло "опрашивали в управлении ФСБ по Краснодарскому краю больше девяти часов. От нее требовали дать показания против меня. Любые, хоть что-нибудь. Запугивали тем, что ее надолго посадят, что она никогда не увидит своего ребенка. Обещали людей, которые проходили обучение по ее социальному проекту, так "опросить", что они вообще откажутся, что обучались. Кстати, тогда же УФСБ нанесло удар по еще одной организации, с руководителем которой я был хорошо знаком – детский центр "Аква" из Новороссийска. Но кто-то дал жандармам неверную информацию, на самом деле я вообще не участвовал в проекте "Аквы". Поэтому от них отстали, хотя организацию и уничтожили… А от Шабло не отстали – в ее проекте я действительно участвовал. В мае 2014 года против нее управление ФСБ по краю возбудило уголовное дело. Год ничего не происходило, и вдруг! Причина – у меня к этому времени уже был срок. Но условный. Посадить меня реально им не дала кампания общественной поддержки. И это, видимо, вызывало зубовный скрежет, как и то, что я не прекратил общественной активности после приговора. Видимо, чиновники из краевого управления ФСБ давали гарантии своим начальникам, что я – шпион, и они это докажут, а взамен получат грамоты или ордена. Не получилось. Исправить ситуацию для них можно было легко – предъявить мне любое обвинение. Хоть на три копейки. И все-таки посадить.

КУ: Можете ли рассказать, что происходило во время Вашего последнего допроса?

МС: В ходе допроса 25 декабря прошлого года следователь Цыганков строил вопросы так: "Вы признаете, что Вы…". И дальше следовало готовое обвинение. Например, что я не все занятия, оказывается, провел в ходе этого проекта. То есть для него и его кураторов из краевого управления ФСБ я был уже обвиняемым. Оставалась формальность – предъявить мне официальное обвинение. Это бы произошло на следующем допросе.

Обжалование приговора в Верховном суде и ЕСПЧ

КУ: Насколько сложно Вам было бы найти работу в России после вынесения Вам приговора с условным сроком?

МС: Не сложно. Приговор с условным сроком мне был вынесен 2 апреля, а 3-го я уже работал. По профилю – менеджером по связям с общественностью. Я работал в организации с людьми, которых я знаю, и которые знают меня.

КУ: Вы заявляли, что в ближайшее время намерены обжаловать приговор в Верховном суде России. Вы обжаловали приговор?

МС: Мой адвокат должна была подать в январе кассационную жалобу в президиум Краснодарского краевого суда. На правосудие в Краснодарском крае и в России в целом я не надеюсь. Но буду проходить все инстанции. Пусть судьи проявляют себя, показывают во всей красе… В Верховном суде России появляются какие-то мизерные шансы. По крайней мере, он не зависит от Краснодарского краевого управления ФСБ. И еще важный момент – по отчетности ФСБ, им важно, чтобы приговор не был отменен именно в суде субъекта Федерации. Что будет дальше с приговором, для ФСБ не имеет значения, на их статистику это уже не влияет.

КУ: Будете ли Вы обращаться с жалобой в Европейский суд по правам человека?

МС: Да, в ближайшее время жалоба в Европейский суд будет подана. По таким нарушениям, как в моем деле, ЕСПЧ всегда отменял приговоры национальных судов. Например – обвинение построено на показаниях одного человека, которого мне и моему адвокату не дали допросить. При этом данный человек – не свидетель, который будет отвечать за дачу ложных показаний, а сообвиняемый, которому за это ничего не будет. И это – лишь один из примеров. Нарушений в деле было огромное количество. Когда мы с адвокатом Мариной Дубровиной готовили апелляционную жалобу, пришлось даже разделить ее на две – отдельно от меня и от адвоката. Изложить все нарушения в одной жалобе было бы слишком громоздко…

КУ: Вернетесь ли Вы на родину, если Верховный суд отменит приговор?

МС: Нет, я не вернусь даже в случае отмены приговора или амнистии. Причина – уголовное дело в России возбуждается "по щелчку", без события и состава преступления. По одному делу оправдают, а по новому тут же отправят за решетку. Эти люди уверены в своей безнаказанности, действуют нагло и цинично. Я смогу вернуться в случае прекращения политических репрессий в моей стране. Они являются фактом, в том числе с точки зрения закона. То, что происходит сейчас в России, полностью соответствует определению политических репрессий из принятого в начале 90-х годов закона "О реабилитации жертв политических репрессий".

КУ: Надеетесь ли вы на оправдание Верховным судом России? 

МС: Нет, я не надеюсь на оправдание в России. Как я говорил, шансы в Верховном суде минимальны – он тоже включен в единый следственно-судебный конвейер… Совет по правам человека при президенте подготовил проект постановления об амнистии к юбилею Победы. Моя статья попадает под амнистию. Но, во-первых, этот проект обязательно ужесточат. Со всеми предыдущими амнистиями было именно так, и в итоге все амнистии последних лет оказывались имитационными. Во-вторых, в условиях современного неправосудия и зависимости прокуратуры от ФСБ возбудить новое придуманное дело – вопрос нескольких минут.

КУ: Обратились ли Вы уже с просьбой о предоставлении Вам политического убежища?

МС: Да, я обратился с просьбой об убежище.

КУ: Есть у Вас приглашения по профессиональной или иной линии? Процесс оформления статуса беженца занимает продолжительное время, намерены ли Вы в это время заниматься профессиональной деятельностью?

МС: Уже общался с коллегами из научного сообщества, есть достаточно конкретные планы.

КУ: Не хотите ли открыть блог?

МС: Создание блога для меня не актуально. У меня есть личный сайт ("Михаил Савва. Официальный сайт" публикует документы, связанные с уголовным преследованием профессора, его научные работы, а также новости об акциях в его поддержку. - Прим. "Кавказского узла"), который сделали студенты из группы поддержки, пока я находился в СИЗО. Буду вести его, это – моя информационная площадка.

КУ: Как Вы думаете, могут ли быть преследования в связи с Вашим делом в отношении Ваших коллег?

МС: Сейчас под ударом находится моя коллега по некоммерческому сектору Елена Шабло. Фактически, ее сделали заложником. Целью являюсь я. Думаю, этот список не будет расширяться членами других организаций.

КУ: Процесс над вами получил большой резонанс: за Вас вступились Human Right Watch, а также Совет по правам человека при президенте, Вы были признаны политзаключенным. Оказывают ли вам сейчас поддержку правозащитные организации и какую? 

МС: Да, оказывают. Это правовая помощь, которая очень важна для меня. И это моральная поддержка, которую вообще оценить невозможно. Я благодарен всем, кто поддержал меня и мою семью.

Будущее НКО на Кубани и в России

КУ: В одном из выступлений Вы назвали Краснодарский край показательной территорией, "на которой представители так называемых "правоохранительных органов" отрабатывают новые методики политических репрессий для применения по всей территории России". Какое будущее, на ваш взгляд, ожидает НКО Краснодарского края и России в целом?

МС: Декоративное будущее. В настоящее время в Краснодарском крае "сносятся" некоммерческие организации, которые, по мнению так называемых правоохранителей, могут хотя бы теоретически стать центрами консолидации гражданской активности. Их уничтожают, чтобы они не стали когда-нибудь очагами сопротивления давлению нынешнего режима. Сохраняются организации, которые почему-то рассматриваются в качестве безопасных. Их лояльность после моего дела обеспечивается еще одним инструментом – угрозами возбудить уголовные дела по государственным грантам. Практически все они получали такие гранты. И я знаю об угрозах в адрес нескольких руководителей НКО в ходе моего дела. Формально сектор некоммерческих организаций будет существовать. Но как придаток власти…

В то же время обязан сказать, что ситуация в разных регионах России не одинакова. Положение с правами человека и правами НКО пока отличается, например, в Чеченской Республике и в Краснодарском крае. И то, и другое очень сильно отличается от положения дел в Новосибирской области. Практики, которые используются в Чечне, трудно распространить на всю Россию. А вот те, которые отрабатываются в Краснодарском крае, вскоре широко запускаются по стране. Поэтому я уверенно говорю об имитационном гражданском обществе в России через какое-то время.

С Михаилом Саввой беседовала корреспондент "Кавказского узла" Анна Грицевич

20 февраля 2015 года